Он Юн: В Крыму тоже жарко

То, что вы прочтете дальше, сложно назвать интервью. Это пьеса в трех действиях, разыгранная в культурном центре «Типография» двумя харизматичными музыкантами, Вовой Седых и Максимом Тесли (Он Юн). Морали здесь вы не найдете, информативности тоже, а вот иронии — хоть отбавляй. Помните, что наркотики наносят вряд организму, терроризм — зло, а религия имеет право на существование. Присутствует нецензурная лексика.

Действующие лица:
Максим Тесли (интервьюируемый, антагонист)
Вова Седых (интервьюируемый, протагонист)
Елизавета (интервьюер, фразы выделены жирным курсивом)
Ваня Ч. (помощник интервьюера, носит стулья и закрывает двери за интервьюером)
Лиза (вопрошающий)
Толпа курящих школьников (толпа курящих школьников)
Места действия: Вход в «Типографию». Гримерка за сценой в «Типографии» .Время: вечер, плавно перетекающий в ночь.

Действие 1

Сцена 1. Действие происходит перед входом в «Типографию». Действ. лица: толпа курящих школьников, Тесли. Время: вечер, середина концерта «Он Юн».

Школьники в составе десяти человек покидают «Типографию» во время концерта, стоят и курят перед входом в культурный центр. Тесли бросает микрофон и выбегает вслед за ними.

Тесли: Слышь, бл***! А ну-ка быстро зашли обратно и начали слэмиться! Что это у тебя? (подходит к девочке и вырывает сигарету из ее рта) Ты же будущая мать, что ж ты делаешь?!

Все смеются и заходят внутрь. Концерт продолжается, школьники слэмятся.

Действие 2

Сцена 1. Действие происходит в типографской гримерке за десять минут до старта ночного техно от берлинского дуэта Quadrakey. Действ. лица: Тесли, Вова, Ваня, Елизавета.

Привет.

Тесли: Привет. Садись, бери стульчик. (Ваня расставляет стульчики)

Скоро придут немцы, возможно, будет проблематично разговаривать, немецкое техно — вещь громкая. За стенкой находится заброшенная редакция одной газеты, мы можем пойти туда — это будет абстрактно-андеграундное интервью.

Тесли: Да давай лучше здесь, с немцами. Остаемся здесь, когда начнется война — тогда и убежим.

Вова: Мой дед блокаду пережил — не страшно.

Ваня, иди закрой дверь в подсобку, ключ знаешь, куда положить. Погнали.

Тесли: Начнем с немцев, и почему мы их не любим.

Почему вы не любите немцев?

Тесли: Потому что они х**рят Тулу сегодня, в святой день.

Вова: 18 мая — день смерти Яна Кёртиса. (британский музыкант, фронтмен группы Joy Division)

18 мая 1980 года Ян повесился на бельевой веревке в своем доме

Тесли: Святой день. А немцы х***ят Тулу. Разве это нормально? Мы против этой х***и.

Отвратительная история. Но мы все же начнем с концерта: насколько это было плохо?

Тесли: Нам еще не дали денег, но, судя по всему, это было очень плохо.

Вова: Да ладно, у нас были и похуже концерты и по количеству народа, и по качеству выступления.

Тесли: Хорошо, давай так: за последние три года у нас не было настолько ху***х концертов. Тула, иди на**й, б***ь. Свиньи, б***ь, е***ые, и что, что вы тут делаете оружие — от****тесь от нас. Никогда не приедем к вам и всем друзьям скажем, чтоб не ездили.

Вова: Ты набухался что ли?

Тесли: Вырежи это. (смеются)

Поздно.

Тесли: Нет, оставь, оставь это. Что за ху**я? Музыканты приезжают из города Санкт-Петербург, б***ь.

Вова: Ты обиделся что ли? Ты как этот, как Фео (фронтмен группы «Психея»), который точно обиделся на всех.

Тесли: Да-да-да, типа вот группа Louna к вам приезжает, и у них 80 человек, а мы приезжаем — у нас 20. Что за х***я? Давайте сделаем все нормально.

Вова: Максим шутит, если что.

Тесли: Да, я шучу.

Вова: А так, нормальный концерт: попрыгали, подвигались.

Тесли: Я очень крутую х***ю придумал со стульями — это растопило лед между мной и одной телочкой. Я надеюсь, она не уйдет.

А сколько ей лет было, как думаешь?

Тесли: Надеюсь, она младше двенадцати. Потому что потом эта старческая вагина тринадцатилетняя… отвратительно. (смеются)

Вова: Тоже вырезать?

Тесли: Да не, оставь.

Вова: Тебя же посадят!

Тесли: Кто? Это же не доказано.

Вова: Казаки.

Тесли: На кукан что ли? Так я люблю эту х***ю. Вот это вырежи. (смеются)

Вас сильно обламывает, когда на концерте нет отдачи?

Вова: Не было прецедентов таких: у нас всегда есть отдача.

Тесли: Ты для кого этот вопрос приготовила — для группы «Тараканы!»? Типа «что делать, если нет отдачи — да, мы знаем, с этим надо справляться, к этому надо относиться философски». (смеются) У нас такого не бывает.

В прошлый раз, когда ты был в Туле с «Щенками»…

Тесли: Я не был в Туле с «Щенками». Оп… вопросов пять минус да сейчас? (смеются) Я не был в Туле со «Щенками». Работай вот теперь с этой х***й. У меня никогда не было концерта в городе Тула.

Вова: И у него никогда не было группы «Щенки».

Да? А про вас тут легенды ходят, видимо.

Тесли: Да п***еж это все!

Хорошо, поговорим про группу, в существовании которой усомниться трудно. Расскажи в двух словах, что такое Он Юн?

Тесли: Он Юн — это я и Вова.

Вова: Это рэп-группа из двух человек.

Тесли: Я лучше сказал.

Вова: Да мне п***й, Максим, что ты сказал.

Тесли: Я у него сосу *уй. Вырежи это.

Вас причисляют к абстрактному рэпу. Вы согласны с этой классификацией? Вы кто?

Тесли: Я кирпич с бетоном.

Прекрасно! Вова, а ты кто?

Вова: Да что получается, то и получается, на самом деле. Мы не можем существовать исключительно в рамках жанра. И вот даже последние трэки…

Тесли: Ты даже не слушаешь, что Вова говорит!

Я слушаю, поверь.

Тесли: Да ладно тебе! Ты в блокнот смотришь, думаешь про следующий вопрос.

Так ты надо мной издеваешься, я нервничаю!

Тесли: Что Вова тебе сказал? Повтори!

Вова: Максим, не дое***ай интервьюера! Зачем слушать, все же записано.

Тесли: Если человек не слушает Вову, я вычисляю его и жгу ему квартиру.

Это вырезать или нет?

Тесли: Это, б***ь, оставь, это, б***ь, реальная угроза. (берет стакан с коньяком) Армянский коньяк… пила такой когда-нибудь?

Нет.

Тесли: Вот я тоже в первый раз. Пять звездочек, он, б***ь, ох****ый.

Входит Ваня, успешно закрывший дверь в подсобку на ключ.

Тесли: (обращается к Ване) Почему, б***ь, она командует тобой? Она же, б***ь, женщина!

В смысле?!

Тесли: В коромысле! Это ты ей должен говорить, иди закрывай дверь.

Вова: Максим, оставь своей сексизм для группы «Щенки».

Тесли: Так это мой внутренний стержень, я же держусь на сексизме. Я сексист, потому что мужчина, б***ь, берет и идет за мамонтом, а ты сидишь, не вые******ся и разжигаешь свой костер.

Вова: Или идешь за мамонтом.

Тесли: Я приношу мамонта, и ты его, б***ь, жаришь. Либо я не приношу мамонта, говорю, б***ь, дорогая, я напился — и тогда ты сама идешь за мамонтом и его жаришь. А я очень пи***то рисую мамонта на стене.

Вова: Сколько мамонтов съел Максим за всю свою жизнь…

Тесли: И ты такая приходишь и говоришь…

Вова: Ху*и тут все стены разрисованы?!

Тесли: Да это друзья приходили, нарисовали мамонтов. (смеются) Я считаю, что женщина должна работать, а мужчина — сидеть дома и писать абстрактный рэп. Иначе кто будет этим заниматься? Если ты работаешь, у тебя нет возможности писать абстрактный рэп.

Вова: А я работаю вообще-то.

Тесли: А я не работаю. Поэтому у меня пи****ые куплеты, а у тебя… тоже пи****ые куплеты. И лучше, чем у меня.

Вова: Может, тебе устроиться на работу для повышения качества?

Тесли: Нет, я никогда не работал.

Вова: Да он работает. Это он всем пи**ит просто.

Кем? Вова, слей инфу.

Вова: Строителем. (смеются)

Сцена 2: Те же. Появление Лизы. Пока антагонист спорил с протагонистом, в помещение незаметно вошла вопрошающая Лиза.

Лиза: А можно главный вопрос? Кто круче: ветераны космических, или стикерных войск?

Долгое молчание.

Вова: Что такое «стикерные» войска?

Тесли: Да не обращай внимания! Я вообще не знаю, кто это. Даже эти ребята не знают, кто она. Ну ладно, извини. Ты тут главная, конечно.

Ладно, продолжим наше серьезное общение.

Тесли: Да, е*ашь! Мы тут серьезные люди все сидим.

Рядом с тобой есть женщина, которая добывает и жарит тебе мамонтов?

Тесли: Да, моя любимая женщина. Ее зовут Женечка, и у нее вот такие классные сиськи. (пытается передать размер с помощью жестов. Предположительно, десятый) У нас совместная кошечка.

Вова, а ты тоже разделяешь сексистско-феминистическую концепцию бытия Максима?

Тесли: Так он женат уже 11 лет!

Вова: Я под каблуком. Мне нельзя разделять концепции без ведома.

Тесли: А, про Женечку — ты это не вырезай. И напихай туда еще какой-нибудь бабской ху**и, типа, любовь до гроба, свет моей жизни…

Вова: И сердечки поставь в начале и в конце абзаца.

Лиза: Б**ть.

Уходит из комнаты, оставшиеся недоуменно переглядываются.

Сцена 3, остросоциальная. Те же, без Лизы.

Почему в большинстве ваших текстов присутствует такая жирная остросоциальная подоплека?

Дальнобойщики всего Евросоюза вторую неделю пьют в Лаппеенранте. Их не пускают в Россию, они готовы прорваться как экскурсанты, увидеть березы, потрогать осины, услышать распев гармони. Они готовы дать взятку таможне в размере трех миллионов, пока еще финских крон, но скоро согласятся уже и на евро. Никого не пускают в Россию, у Евросоюза натянуты нервы. А на выезд границы открыты, но пункты контроля пустуют, таможенники всего мира проводят время в тупую, они играют в карты и нарды и плачут по русским туристам, но никто к ним уже не поедет, у нас самих уютно и чисто. Я иду ночью по широким улицам, и вижу довольные улыбающиеся лица, я улыбаюсь в ответ, нам не нужна заграница.
Он Юн «Россия»

Тесли: Он Юн — это платформа. Помнишь 70-е? Мама тебе рассказывала, что там бабины на кухнях слушали? Вот у нас та же х**ня: мы видим, что происходит, нам нужно как-то об этом рассказать. То есть, мы можем не просто сесть с Вовой на кухне и поговорить про то, как церковь о**ела —, мы можем записать про это абстрактный рэп, выложить его и увидеть реакцию людей, которые думают точно так же. Или наоборот, увидеть, что люди с нами не согласны.

Вова: Нам насрать, главное, что мы так думаем. А такое было вообще когда-нибудь?

Тесли: Нет, ни разу. Мы всегда говорим то, что люди думают. Даже не так: люди думают то, что мы говорим. (смеются)

Вова: Cкорее так: мы говорим, а потом люди начинают думать.

Церковь [обнаглела]?

Тесли: Церковь ох**ла. Свечка в производстве стоит 10 копеек, ее продают за 20 рублей в церкви.

Вова: Мы за дешевые свечки!

Тесли: Х*ем по губам [роскомнадзор]! Вот это лучшее название для интервью. «Он Юн: х*ем по губам [роскомнадзор]». Что это за ху**я? Допустим, человек верит во всю эту х**ню про Бога, про рай…

Прочесть рассуждения настоятеля тульского католического прихода о «дешевом христианстве» и многом другом можно в нашем интервью.

Вы не верите?

Тесли: Естественно, нет. Мы же, б**ть, люди с высшим образованием. Как ты можешь верить в Бога, если ты посетил курс по философии или по высшей математике?! В Бога верят только те, кто кирпичи кладут.

Вова: Неправда, вера в Бога может быть осознанной позицией, как у Михаила Енотова, например.

Михаил Енотов — писатель, музыкант. Лауреат литературной премии «Дебют» (2008) в номинации «Малая проза». С 2007 года вместе с Евгением Алехиным автор музыкально-поэтического проекта «Ночные грузчики».

Тесли: Ты прочитал его роман, кстати? Это попытка избавиться от веры в Бога.

Вова: Типа, найти себе новую веру?

Тесли: Да. Он прям кричит: «Чуваки, меня на**али!»

Вова: На самом деле, если серьезно говорить, происходят кошмарные вещи. В плане отжатия церковью земель, на которых детские больницы стоят… На это спокойно смотреть нельзя. Еще поддержка церковью этой людоедской политики, типа, бейте женщин, и прочее, и прочее…

Бейте женщин — официальная политика церкви?

Вова: Здрасте, б**ть! Ты что, «Домострой» не читала?

Я-то как раз «Домострой» читала.

Первая глава «Домостроя»: Наказание от отца к сыну, иначе говоря, отеческое вразумление. Там сразу заявлено, что отец благословляет сына, кроме прочего, «жену поучать, тако же и домочадцев своих наказывать (т.е. учить) не нуждой, не ранами, не работой тяжкой», т.е. сразу подчеркивается, что гнобить, бить и замаривать работой — это не христианское поведение, и ежели хозяин жестоко притесняет жену и домочадцев — он ответит за таковые деяния на Страшном Суде.

Тесли: И что это была за редакция «Домостроя»? Это редакция какого года вообще? 2003-го?

Вова: Ты можешь подойти к батюшке и спросить: «Можно ли бить свою жену, а то она плохо слушается?» И он скажет тебе: «Да, обязательно нужно бить свою жену…»

Тесли: Скажет: «Приводи ко мне!»

Вова: «…эта скотина совершенно нечеловеческого рода.»

Тесли: В «Домострое» говорится так: «п**ди, п**ди бабу, чтобы она нормально работала, чтобы таскала плуг, б***ь, чтоб вагинай, б***ь, был нормальный…»

Вова: Вагиной таскала плуг? (смеются)

Тесли: Да, в «Домострое» еще написано, что «если баба не может таскать плуг вагиной — гони ее! Найди себе нормальную двенадцатилетнюю бабу с крепкой вагиной».

Максим себе уже, видимо, нашел одну такую в зале.

Тесли: У меня 20 лет, кстати, бабе. У нее такой вагинай… мы так е**мся, кстати, ух… Ты даже не представляешь.

Ваня: По-моему, это будет лучшее интервью с такими историями.

По-моему, тоже. Хотя, с Казускомой тоже неплохо было…

Тесли: Что?! С кем там у тебя было лучше?!

Ни с кем! Ты самый лучший, Максим!

Тесли: Так, все, завалила н**уй свой е*ач! Вот так «Домострой» учит говорить, поняла?

Вова: Максим и церковь ох**ли, я считаю.

Полностью согласна! Вова, давай запилим на них дисс. Давай фитовать.

Вова: Не знаю, сможешь ли ты вывезти.

Тесли: У Вовы огромный *уй, кстати.

Вова: Да, он весь помещается в рот Максиму.

Сколько сантиметров?

Тесли: Б***ь, *уй его знает.

Вова: Попробуй измерить маркером.

Максим берет маркер со стола, засовывает его в рот, пытается определить длину.

Тесли: Я думаю, где-то 38, не меньше.

Даже больше, чем у Ильича из LITTLE BIG?!

Тесли: Кто это, б***ь?

Вова: Да LITTLE BIG — это эти, дебилы, короче.

Тесли: Я знаю много дебилов.

Вова: А это самые большие дебилы. Короче, это такая группа, где есть карлик, баба-карлик и чувак из какой-то известной группы.

Ваня: Ну бабы-карлика уже нет. Они, по-моему, расформировались.

Вова: А ты следишь?! Это же кошмарная группа.

Сцена 4, теперь точно остросоциальная. Все те же.

Какие проблемы вы считаете главными в России сегодня?

Вова: Несменяемость власти. Отсюда все остальные проблемы.

Тесли: Вот эта вся х**ня типа: «Я сделал все, что могу. Попробуй сделать лучше». И при том он тебе не дает никаких ресурсов, чтобы сделать это лучше.

Вова: Даже возможности быть выбранным. То есть, он говорит, «давай-ка делай лучше, но я тебе не отдам свое место. Я самоназначенец, и все после меня тоже будут самоназначенцами. У тебя нет шанса сделать лучше.»

Тесли: «Хотите, чтобы было как на Украине? — Хотим!» Вова, а почему я перешел на Украину? (смеются) Просто, у меня в голове уже очень большой монолог был, этим я и закончил. Короче, назови это интервью так: «Он Юн: мы хотим, чтобы было, как на Украине».

Вова: А я бы хотел, чтобы было, как в Грузии.

Тесли: Тогда напиши так: «Он Юн: мы хотим, чтобы было, как в Грузии».

Вова: Там трава, хачапури, вино, горы…

Тесли: Да там за***сь вообще.

Вова: И тогда будет у нас светлая Россия будущего: везде горы и вино.

Ваня: Там Саакашвили провел весьма своевременные реформы…

Вова: Да, всех воров посадил. Кого не посадил, того выгнал.

Тесли: Так его тоже потом выгнали.

Вова: Ну да, он тоже оказался вором.

Тесли: А где он сейчас?

Вова: В Украине.

Тесли: С Чичваркиным обнимается? (смеется) Кстати, я подписался на Инстаграм Чичваркина — ох****ая тема, всем советую.

Вова: Так он же поехавший.

Тесли: Чичваркин? Я очень люблю его. Я люблю всех поехавших: Чичваркина, Егора Летова.

Вова: Следующий вопрос.

У вас есть как минимум две политические песни про ситуацию на Украине: «Украина без тебя» и «Крым».

Республика Счастья не может участвовать в войнах,
Иначе планета взорвется от когнитивного диссонанса.
Полуостров Крым, ты же всегда был свободным,
Побеждая врагов драм-н-бэйсом и трансом.
Он Юн «Крым»

Крым наш?

Вова: Пока еще неизвестно. Когда будет независимый референдум, тогда и узнаем. Должен решать народ, а не кто-то там. Нет уверенности, что решение было принято исключительно теми людьми, которые живут в Крыму. Короче, захват Крыма людьми в военной форме без опознавательных знаков — это уже был серьезный сигнал, что там происходит что-то неправильное. Мы не знаем, чей Крым.

Тесли: Я тоже не знаю, чей Крым, но тот факт, что мы вот так что-то отжали средь бела дня… меня это радует. Я из Кингисеппа просто, там до**я гопоты, и я за гоповский стиль общения. Если Россия может просто взять и что-то отжать, я бы хотел, чтобы она отжала что-то классное. Например, Ямайку.

Вова: Чтобы запретили не только сыр, но и все остальное?

Тесли: Не-не. Я хочу, чтобы Россия просто отжала остров Ямайка.

Вова: Давай лучше отожмем какую-нибудь перспективную вещь.

Тесли: А что, Ямайка не перспективная?

Вова: А что там хорошего?

Тесли: Там жарко.

Вова: В Крыму тоже жарко.

Тесли: Б**ть, ну если в Крыму будут продавать ганджубас по талонам.

Вова: Так он вроде запрещен там, чтоб ты знал. В Грузии, все в Грузии, Максим.

Тесли: Так я не против. Давайте отожмем Грузию. Давайте просто отожмем все, и весь мир будет одна большая Россия.

Вова: Да что в этом хорошего?!

Тесли: Да нет, естественно, [роскомнадзор] мы н***й свергнем. Поставим какого-нибудь хорошего лидера. Селассие, например.

Хайле Селассие I — последний император Эфиопии, происходивший из легендарной династии потомков царя Соломона. Возглавлял борьбу против итальянских захватчиков во время итало-эфиопской войны 1935—1936 годов. Один из инициаторов создания в 1963 году Организации африканского единства. В сентябре 1974 года свергнут военными. Умер в августе 1975 года (по наиболее распространённой версии, задушен военными Менгисту Хайле Мариама). В растафарианстве считается одним из воплощений Джа на земле.

Вова: Так он же умер.

Тесли: Так мы воскресим его.

Вова: А, точно. У нас же богатые традиции космизма в плане воскрешения людей. Это и было основой философии Королева, который запустил потом Гагарина в космос.

Тесли: Все, он сумасшедший, не слушай его н***й. Какой, б***ь, Королев? Ты напился.

Вова: Что? А я про Королева сказал? Я не Королева имел ввиду.

Тесли: Сейчас его приедут и увезут. Давай следующий вопрос.

Вы ходили на выборы?

Вова: На эти — нет. На все предыдущие ходили.

Тесли: Помнишь, мы с тобой на гостинке бегали от ОМОНа? У меня еще был такой самодельный значок партии «Яблоко». В 2011 году это было. Короче, сейчас расскажу. Мы тогда с Вовой вышли, красивые, юные. Какой это был год, кстати?

Вова: Ты же сам сказал, 11-й.

Тесли: 11-й?! Е**ть, семь лет назад?! Да ну, это не может быть 11-й. Семь лет назад?!

Вова: Да, 11-й. Потом была Болотная в 12-ом.

Так, ладно, не важно. Красивые, юные… Что было дальше?

Тесли: Да подожди, дай разобраться. Я просто помню, что я был в черном пальто, и я только недавно его выкинул. Я что, шесть лет ходил в одном и том же пальто?!

Видимо. Говорят, на музыке довольно сложно хорошо зарабатывать.

Тесли: Да, не суть. Короче, вышел я в этом пальто. Кстати, оно было пи***тое.

Вова, тебе нравилось то пальто Максима?

Вова: Очень пи***тое.

Тесли: Да при чем здесь пальто? Ты что про шмотки-то все время думаешь, женщина? Короче, вышел я в этом пальто — а там ОМОН бежит. Мы такие «круто, давайте убегать от ОМОНа». Только убегаем, как они в другую сторону нас гонят. И тут я понимаю, что меня, как еб**ую курицу, которую какие-то собаки гонят куда-то. Нас просто гоняют по гостинке.

Вова: Причем ничего вообще не происходило, тогда еще не сажали людей просто так. Мы их просто пытались напугать — они бегали и орали эти ОМОНовцы. И все от них бегали и орали.

Тесли: Короче, я пришел потом домой, сел такой, и подумал, что эти чуваки, которые фальсифицируют выборы, знали, что я выйду на гостинку в тот день. Я понял, что участвую в чей-то чужой игре.

Вова: Да ничего они не знали, Максим.

Тесли: Знали. Так вот, мне абсолютно не интересно принимать в ней участие. То есть, если появится какой-то х*й, типа Че Гевары, который скажет мне: «Брат, в этой лодке у мня 37 мест, 36 из них уже заняты. У меня есть автомат Калашникова и реальная тема, как все сделать лучше: Вот это первый пункт, это второй, это третий, это пятнадцатый. После этого всем людям становится за***сь. Ты садишься в эту лодку? — Брат, б***ь, конечно». А вот какие-то популисты не будут мной больше управлять.

Вова: Ты считаешь, что Че Гевара не популист?

Тесли: У Че Гевары было 37 человек, и он все сделал.

Вова: И что он сделал?

Тесли: Он вы***л всех в жопу и какое-то время угорал.

Вова: И страна не стала от этого лучше.

Тесли: Какая разница. Главное какое-то время угореть. В этом и есть смысл революции.

Вова: Но угорать можно по-разному. Ты и сейчас можешь поехать в исламское государство и угореть там.

Тесли: Я не хочу. Там дрочить нельзя, е***ься нельзя, бухать нельзя.

Вова: Почему? Туда знаешь, сколько баб приезжает.

Тесли: Так они страшные все.

Вова: Да нет, они из разных стран. Вон, немки приезжают.

Тесли: А фотки есть?

Вова: Есть.

Тесли: Ну тогда может быть. Нет, если они меня раздуплят, за что я должен воевать, тогда я поеду, по**й вообще. Во, назови интервью так: «Он Юн: по**й, поедем в ИГИЛ!» (запрещенная на территории РФ террористическая организация)

Вова: За себя говори, я не поеду. Хотя, это неплохое приключение. Жизнь нужно прожить так, чтобы…

Тесли: Чтобы отсидеть 40 лет в тюрьме.

Вова: За что, если ты можешь просто умереть под пулями?

Тесли: Да на**й, я не хочу умирать.

Тогда зачем тебе в ИГИЛ? (всё также запрещенная на территории РФ террористическая организация)

Тесли: Да я не знаю, это Вова посоветовал. (смеются) Это знаешь, как Гнойный говорит: «Хан Замай говорит извиняйся, я извиняюсь». Вова говорит «пора в ИГИЛ», я иду в ИГИЛ. (ну вы поняли)

То есть, Вова — главный в Он Юн?

Тесли: А у тебя есть какие-то сомнения? Да, Вова главный в Он Юн.

Вова: И Максим главный в Он Юн. Все остальные не главные в Он Юн.

Тесли: Главные — наши жены: Екатерина и Женя.

Вова: Это наши жены? Катя — лично моя жена, не твоя. Никаких наших жен нет, Максим. (смеются)

Тесли: Я тебя потом расскажу.

Вова: А, окей.

Сцена 5, поп-культурная. Все те же.

У меня есть вопрос к песне «Не Бродский»: почему такой нигилизм по отношению ко всей современной поп-культуре?

Господи, не дай мне стать Куртом Кобейном,
Да и уже поздновато в мои тридцать.
Впрочем, не дай мне стать таким же серийным Морально-разложившимся самоубийцей.
Не дай мне стать Львом Терменом,
Таким же старым и позабытым родиной.
Не приведи меня стать Джоном Ленноном,
Или Вовой Лениным — сейчас оба в моде.
Дай мне сил не стать Пришвиным,
Пресным и приторным импотентом.
Не дай мне стать Блоком, впрочем это лишнее —
Не дай мне в принципе стать поэтом.
Господи, я ни о чем тебя не просил,
Просто знаю, что тебя не существует —
Сейчас прошу — дай мне терпения и сил,
Чтоб не выебать эту жизнь впустую.

Тесли: Потому, что поп-культура — это е***ая ху**я.

Вова: Ну песня ведь не только об этом.

Тесли: А о чем еще, б***ь?

Вова: В первую очередь о том, что нужно проживать собственную жизнь, а не равняться на кого-то.

Тесли: Да нет, это просто второй альбом. Мы тогда были молоды и горячи. Мы тогда с Вовой ходили в тельняшках, в широких штанах, как в книге про Тома Сойера, и думали, как бы нам получить респект от реперов. В один момент, когда у нас закончился героин, который мы продавали, мы присели и стали думать, как бы нам влиться в этот движ. А, если серьезно, все, что делал Есенин, Кобейн, Тупак Шакур — это все ради денег. Все, что делаем мы — это для любви, для искусства для того, чтобы наша страна зажила, как Фарерские острова.

Кобейн писал ради денег?

Тесли: Да.

Вова: И он страдал от этого очень сильно.

Тесли: Нет, это вам всем кажется, что он страдал. Ни**я. Изначально, это был х*й, который жил в нищей семье. Он по-любому понимал, что ему нужно как-то выбираться из этого, что-то мутить. И мутил.

А это плохо?

Тесли: Нет, это замечательно. Ху**о потом разочароваться от этого потому, что ты не вывез. Брат, ты изначально понимай, ты можешь вывезти, или нет.

Вова: Да кто может это изначально понять? Ты что, планируешь настолько далеко свою жизнь? Я дальше, чем на месяц, не планирую.

Тесли: Да можно же в определенный момент понять, что я не вывожу.

Хорошо, а вы вывезли, или нет?

Тесли: Нет, но нам не суждено, мы уже старые.

Сцена 6. О легалайзе. Те же.

Ваня: Самый главный вопрос: как вы относитесь к наркотикам?

Тесли: Я нет, я не употребляю наркотики.

Максим уходит

Вова: Я считаю, что употребление любых веществ — это фундаментальное право каждого человека. Каждый вправе употреблять наркотики, употреблять алкоголь, колоться героином в мозг, жбахаться чем угодно, если он идиот. Но все наркотики должны быть легальными, тогда станет меньше долб***ов, и больше творческих талантливых людей.

Ваня: Но сначала нужно подготовить социум к легализации.

Вова: Ничего не нужно готовить. Вот есть наркоманы, которые сейчас, чтобы купить грамм героина, который, по факту, стоит очень дешево, вынуждены переплачивать за него огромные деньги сверху. А если героином будет торговать государственная аптека, ты будешь покупать ампулу за 12 рублей и жбахаться. Тебе не нужно будет воровать, ты пойдешь на работу, чтобы зарабатывать деньги на наркотики — будешь вести какую-то социальную жизнь.

Входит Максим.

Тесли: Я придумал новое название — «Он Юн: [роскомнадзор], иди на**й!» И посмотрим: накажут нас, или нет. Такой журналистский челлендж. Если ты не ссыкло еб***е, назови статью так.

Хорошо. Вам еще не разу за политоту не прилетало?

Тесли: Не прилетало, пока в одном из интервью мы не сказали: «[роскомнадзор], иди на**й!» (смеются) Мы живем в свободной стране, выражаем свое мнение — за что нам может прилететь? «[роскомнадзор], иди на**й» говорим мы и считаем, что это правильно, и что никто не может нас за это наказать.

Вова: Вообще-то, могут за оскорбление должностного лица подтянуть. Это административка.

Тесли: Ну ладно, за «[роскомнадзор], иди на**й» мы готовы отдать тысячу рублей.

Действие 3. Заключительное. Те же перед входом в «Типографию».

Тесли: Интервью твое — говно, никаких интересных вопросов.

Что же я должна была у тебя спрашивать, чтобы это было интересно?

Тесли: Вот например, ты знаешь, какое расстояние между сосками Вовы? Тебе это не интересно разве?

Так какое же?

Тесли: Раньше надо было спрашивать. Поезд ушел.

Вова и Максим садятся в такси и уезжают. Занавес. Аплодисменты.