4 ноября в рок-клубе М2 состоялась презентация акустического альбома Алексея ППР Румянцева. Мы поговорили с Алексеем о судьбе артиста, Егоре Летове, будущем андеграундной культуры и многом другом.
Фото: Алексей Пирязев
Ты выступаешь в Туле во второй раз, но впервые с акустикой. В одном из интервью ты говорил, что электрические выступления — это драйв и энергия, а акустика лучше слушается. Как относишься к тому, что, несмотря на акустическую программу, публика перекрикивает тебя, а на концертах в Питере вовсе устраивают слэм?
На самом деле не только в Питере, а вообще это уже тенденция, проявляющаяся в разных городах. Это весело, я по первости прифигевал, а потом сжился.
Твои ожидания не оправдались?
Почему не оправдались? Просто сначала было непривычно. А так это здорово — люди пляшут, отрываются. Мало у кого такая фигня происходит вообще, как слэм на акустике.
Фото: Алексей Пирязев
В апреле у ППР вышел EP «Надежда», ты утверждал, что его выход – это своеобразный ход конём, который поймут немногие. Как он создавался?
Так в общем-то и вышло. Нужно делать не то, что от тебя ждут, а то, что тебе шепчет сердце. В тот раз это имело такую особенно нетипичную форму, не ожидаемую людьми. Но я просто знал, что так надо, давно вынашивал мысли с этими всякими советскими песнями.
Не только советскими, ведь там был кавер на Джоан Баэз…
Да, мне кажется, что это созвучно остальным вещам на релизе: про смерть героев и мировую несправедливость. В этой связке (путь испытаний, призрак оленёнка из фантазий давно постаревшей девочки, гибель невинных людей по прихоти циничной машины) я увидел странное, но интересное сочетание. Мало кого это затронуло, в отличие, например, от дурацкой песни «Очки», потому что там попсовая гармония и драйвовые трали-вали. В «Надежде» всё получилось более глубокомысленно и концептуально. Люди привыкли к одному, а им дают другое и начинаются всякие кривотолки в духе «Вот они там в попсу ударились» и прочее. Но это отзывы людей, которые просто не в теме.
Фото: Алексей Пирязев
Почему, по-твоему, от современной молодежи, далёкой от русского рока, можно услышать слова уважения к Гражданской обороне?
Это вообще тема непростая, в числе прочего Летов стал такой типа уважаемой фигурой среди современной хипстерской тусовки: очки, борода, свободомыслие. Мне это кажется смешным и нелепым, думаю, мало кто достаточно глубоко понимает его творчество. У него и в то время была публика в основном из говнарей, он сам это осознавал, что только единицы его понимают и чувствуют на каком-то уровне чуть глубже кожуры. Для 99,9% это было «Всё идёт по плану», ломать кресла и блевать на танцпол.
Фото: Алексей Пирязев
Но с того времени всё изменилось. К тому же в то время были другие поэты: Башлачёв, Дягилева…
Плюсом к тому, что Летов был одарён поэтически, у него было офигенное чувство ритмики и мелодизма, он знал как сочинять именно крутые песни. Он знал (или чувствовал) законы поп-музыки и очень хорошо их использовал, чем (вместе с Дягилевой) в корне отличался от остального русского рока, в котором всегда был «недострел» по части песенности и музыкальности: очень много слов, облачённых в невзрачные конструкции. На мой взгляд, песня должна быть заклинанием: не нужно ничего усложнять, ты можешь найти три слова, и это будет примитивная считалка, но в нее будет заключено очень много, если правильно скрестить с музыкальной составляющей. Летов в этом сёк. Но при этом сам местами нарушал свои правила (что касается сжатости текста и меткости мелодий), за что респект ему. Он вообще нарушал все правила и делал много того, чего никто не делал.
Фото: Алексей Пирязев
Трек «За что» с EP «Не твои солдаты». О чем он?
Блин, так трудно вообще об этом говорить. Это личностная хрень, возникшая на почве размышлений о судьбе артиста, переживающего внутренний парадокс. Тот же Летов в какой-то момент начал понимать, что вся его публика, по сути, не его, а просто люди, которые пришли помахать головами у сцены. В своей голове я довел это до абсурда, представив себе такую картину, что вроде бы [много] народу вокруг, а на самом деле, в чистом итоге никого нет. Ты думаешь, что говоришь что-то людям, а на самом деле, ты просто бьёшься головой об стену один-одинёшенек.
Ты боишься, что когда-нибудь такое может произойти с тобой?
Я боюсь, что так и происходит.
Фото: Алексей Пирязев
Когда подрастёт твоя дочь, как бы лаконично ты описал ей то, чем занимался её папа в творческом плане, пока она была маленькой?
А я от неё и сейчас ничего не скрываю. Недавно она посетила мой акустический концерт в Минске, пока не электрический, поскольку всё-таки слегка опасаюсь за её психику, там очень уж громко, и матом я ругаюсь прям много. Она, конечно, не понимает что я там вкладываю в песни, какое послание, но на животном уровне любит и чувствует ритм, мелодию. В общем она бодро танцевала на том минском концерте. Как бы я впоследствии объяснил ей, чем я занимался? Ловил сигналы из космоса, пропускал через себя и издавал изо рта в своей интерпретации. смеётся
Фото: Алексей Пирязев
Летом ППР выступили на фестивале Боль. Что, по-твоему мнению, объединяет аудиторию этого фестиваля?
Если совсем честно, я в этом так хреново разбираюсь. Что представляет собой современная молодежная культура, я плохо понимаю. Я знаю о существовании хипстеров. Знаю, что [много] хип-хопа вокруг — являюсь потребителем отдельных продуктов этой культуры. Что объединяет аудиторию? Хрен знает, я в этом не разобрался, потому что на данный момент я не чувствую какую-то объединяющую идею. Духа времени как будто нет. Каждый сам за себя, все куда-то пытаются вскарабкаться… В советском роке была стена, в которую все бились, был враг. Хипстеры – они за что? [Чёрт] их знает… Рэперы? Тоже неизвестно. Пытаются рассказать, какие они честные, сильные, как они несут свой крест на Голгофу, либо как курят траву в подъезде… А фестиваль по сравнению с другими мне понравился, потому что там было [много] именно разной музыки.
На кого ты обратил внимание?
Мне было дико интересно посмотреть Хаски, поскольку он на данный момент – один из сильнейших исполнителей в рэпе и вообще. Точнее не исполнителей, а авторов, в первую очередь. Выступление лично меня так не взорвало, как запись. Еще была забавная группа Verbludes, они играли что-то вроде очень старого панк-рока, очень складно, стильно, со вкусом.
Фото: Алексей Пирязев
Когда фит с Мироном?
Это было в стадии задумки и до сих пор остаётся. У Мирона было очень много дел, включая план по завоеванию мира. Мы виделись с ним на прошлой неделе, после того, как он разнёс Ледовый дворец в Питере. Он сказал, что взорвёт Олимпийский, а потом уже творчество, вся фигня. Я-то, понятное дело, всегда готов. Но что там будет, когда, будет ли — пока неизвестно.
В 2015 году случился «переворот» рэп-игры, а 2016 ознаменовался всеобщей популяризацией хип-хопа на русском языке. В этом году вообще вся тусовка добралась до телевидения. Как это отразилось на твоей аудитории?
Вообще никак, абсолютно. Мы существуем совершенно отдельно от всего этого. И я имею смутное об этом представление. «Переворот игры» мне кажется каким-то раздутым мифом. Куда она перевернулась? Как было огромное болото, над которым кочками возвышаются какие-то единицы, так и есть. Что перевернулось, куда — не знаю.
О русскоязычном хип-хопе заговорили на Западе.
Я не очень трепетно слежу за этими событиями. И отношения к нам это не имеет.
Фото: Алексей Пирязев
Да, ведь вы позиционируете себя, как строго андеграундное явление. Каким ты видишь андеграунд через 5-10 лет, что будет с исполнителями, что будет с аудиторией?
Мне нравится непредсказуемость жизни. Что там будет? Не хочу знать. Надежд каких-то на что-то нет. Мы плывём на корабле, с которого уже все давно свалили: и крысы, и матросы. Я даже не могу ответить на вопрос, зачем я продолжаю это делать, видимо это что-то из разряда выполнения предназначения. Я реально не вижу никаких перспектив, и у меня нет никаких фантазий о позитивной динамике развития этой культуры. Всё становится только хуже. Мне нравится логотип Hennessey, изображающий руку с мечом, торчащую из могилы. Мы часто сегодня ссылались на Егора Летова, но он говорил, что рок-движение – это участие в заведомо проигранной войне, у тебя не должно быть надежды, ты несешь свой дырявый флаг, один, в трусах, навстречу танкам.
